К юбилею августовского путча 1991 г.
…Ночь была беспокойной. С раннего вечера и до самого утра в воздухе гудели тяжелые самолеты. Они снижались как раз над моей гостиницей и садились, как я без труда догадался, на бывшем Ходынском поле. Потом я узнал, что за ночь в городе высадились шесть воздушно-десантных и две мотострелковые дивизии.
Когда же на улицах появились колонны танков, то от грохота вообще не стало никакого спасения.
В моем номере (а я жил опять в гостинице Коммунистическая) ходуном ходили стены, дребезжали стекла и люстра под потолком раскачивалась, как маятник.По всему городу то там, то сям вспыхивали зарева пожаров и слышались выстрелы. Перед рассветом, завернувшись с головой в одеяло, я заснул, но долго спать не пришлось. Около семи часов что-то где-то так рвануло, что со звоном брызнули стекла. Потом выяснилось, что какой-то летчик-идиот на сверхзвуковой скорости прошел над самыми крышами. Хорошо, что я был укрыт с головой.
Делать было нечего. Стряхнув с одеяла стекла, я встал и подошел к окну. На площади Революции стояли танки. В сквере перед Большим театром солдаты с котелками топтались в длинной очереди перед походной кухней. Но в основном было тихо.
В семь часов я включил телевизор. На экране появились дикторы Семенов и Малявина.
– Говорит Москва, – сообщил Семенов самым обыкновенным голосом. – Передаем последние известия. С большой трудовой победой поздравил сегодня наш любимый Гениалиссимус коллектив ордена Ленина, ордена Гениалиссимуса и ордена Трудовой Славы первой степени чулочно-трикотажной фабрики Красный Чулок, выполнивший к середине сентября два годовых задания…
Затем было сообщено об успехах метростроителей и прокатчиков листовой стали, о расширении движения доноров и о выставке детских рисунков в Третьяковской галерее имени Художественных Дарований Гениалиссимуса. Были показаны и сами эти рисунки, в которых, как сказала диктор Малявина, дети со свойственной им непосредственностью выражают свою пылкую любовь к Гениалиссимусу и горячую преданность делу коммунизма и государственной безопасности. И ни слова обо всех этих бунтах, пожарах, танках и самолетах…
Владимир Войнович, "Москва 2042".
Сатирический роман-антиутопия написанный в 1986 году(!)
грустная книжка… грустная и злая. не люблю я Войновича….
А у меня наоборот, любовь к Войновичу началась именно с Москвы-2042, еще тогда, когда ее отрывки передавали по радио BBC (по тем временам: ВРАЖЕСКИЕ ГОЛОСА!). Много позже я прочел Москву-2042 полностью, а заодно и Чонкина, и повести (Шапка, Иванкиниада и т.д.)…
И тем не менее: Войнович все-таки из категории "may read", а вот Замятин+Оруэлл — "must read" ;-) И тут уже не работает романтическая новизна "буржуйских голосов" — просто описание 1001 способа использования "вторичного продукта" и разнообразные шуточки на эту тему никогда на сравнятся с (например) последним абзацем "скотного двора"… как Вы думаете?
Он увидел, как вдоль цепи фонарей, окаймлявших площадь,вдоль кольца сцепившихся телег и повозок со звоном и лязгоммчится бронеавтомобиль, его пулеметная башня ходит из стороны всторону, обильно плюясь огнем, светящиеся трассы мечутся повсей площади, а перед броневиком, задрав голову, галопом скачетлошадь, волоча оборванные постромки… И вдруг из гущи телег,наперерез броневику, выкатился фургон, крытый брезентом, лошадьбешено рванулась в сторону и разбилась о фонарный столб, аброневик резко затормозил, его занесло, и тут на открытоепространство выбежал длинный человек в черном, взмахнул рукой иплашмя упал на асфальт. Под броневиком вспыхнуло пламя,раскатился гулкий удар, и железная махина грузно осела назад.Человек в черном уже снова бежал. Он обогнул броневик, сунулчто-то в смотровую амбразуру водителя и отскочил в сторону, итогда Андрей увидел, что это Фриц Гейгер, а амбразура озариласьизнутри, в броневике грохнуло, и из амбразуры вылетел длинныйкоптящий язык пламени. Фриц, пригнувшись, на полусогнутых ногахи растопырив длинные, до земли, руки, боком, как краб, двигалсявокруг машины, и тут бронированная дверца распахнулась, наасфальт вывалился охваченный пламенем лохматый тюк и спронзительным воем стал кататься, рассыпая искры…Потом снова был обморок, словно занавес опустился, икакие-то свирепые голоса, и нечеловеческие визги, и топотмножества ног. От горящего броневика несло вонью раскаленногожелеза и бензина. Фриц Гейгер в окружении толпы людей с белымиповязками на рукавах, возвышаясь над ними на целую голову,выкрикивал команды, резко взмахивал, показывая в разныестороны, длинными руками, лицо и белобрысые растрепанные волосыбыли у него покрыты копотью. Другие люди с белыми повязкамиоблепили фонари перед входом в мэрию, лезли зачем-то наверх испускали оттуда, сверху, длинные, мотающиеся под ветромверевки. Кого-то волокли по лестнице, отбивающегося, дрыгающегоногами, кто-то все визжал высоким бабьим голосом так, чтозакладывало уши, и вдруг лестница вся покрылась народом,замелькали черные бородатые лица, залязгало оружие. Визгпрекратился, темное тело поползло вверх вдоль фонарного столба,судорожно дергаясь и извиваясь. Из толпы ударили выстрелы,дергающиеся ноги обмякли, вытянулись, и темное тело началомедленно крутиться и воздухе.
А. и Б. Стругацкие "Град обреченный"
мда…